— Мой отец был человек непрактичный, что верно, то верно, но как это случилось?
— Да, знаете, времена были такие. Времена рискованнейших биржевых операций. Вот он и рисковал.
— Кто-нибудь руководил им в этих операциях?
— Он поместил деньги в устаревшие виды вооружений. Заказы были аннулированы, и у него все пропало.
— Вы жили тогда в Вашингтоне. Вы имели представление об этих заказах?
— Так, в общих чертах.
— Но все же имели и сами этих акций не покупали.
— Да, у меня их не было.
— А отец с вами советовался?
— Я был в Вашингтоне.
— Но вы знали, что он делает займы под владения Хоули и покупает на эти деньги акции.
— Да, знал.
— И не отговорили его?
— Я был в Вашингтоне.
— Но ваш банк не дал ему отсрочки по платежам.
— Банк иначе не может, Итен. Вы сами это знаете.
— Да, знаю. Но все-таки очень жаль, что он с вами не посоветовался.
— Не обвиняйте его, Итен.
— Не буду. Теперь мне все понятно. Да я, собственно, никогда его не обвинял, только не мог понять, как это произошло.
Вступительная часть, видимо, была заготовлена у мистера Бейкера заранее. Сбитый с позиции, он стал нащупывать возможность для нового хода. Он кашлянул, высморкался и утер нос бумажным платком, вытянутым из плоской карманной пачки, вторым вытер глаза, третьим — очки. У каждого человека свой способ оттягивать время. Я знал одного, который тратил пять минут на то, чтобы набить и раскурить трубку.
Выждав, когда он снова приведет себя в полную готовность, я сказал:
— Я, кажется, не имею права просить вас о помощи от своего имени. Но вы сами заговорили о давних деловых связях между нашими семьями.
— Замечательные были люди, — сказал он. — И, как правило, умели великолепно разбираться в обстановке, консерваторы по духу…
— Но не слепые упрямцы, сэр! Просто, ступив на избранный путь, они с него не сворачивали ни при каких обстоятельствах.
— Это верно.
— Даже если надо было потопить судно противника или… поджечь?
— У них, разумеется, были соответствующие полномочия.
— Но, насколько мне известно, сэр, в тысяча восемьсот первом году им пришлось держать ответ перед специальной комиссией, кого считать противником?
— После войны всегда происходит некоторое изменение установок.
— Да, конечно. Впрочем, я вспомнил все это не просто так, лишь бы поговорить. Сказать вам откровенно, мистер Бейкер, мне бы хотелось наверстать потерянное.
— Браво, Итен! Одно время я уже начинал подумывать, что вы утратили боевой дух семьи Хоули.
— Признаться, утратил. А может быть, просто не дал ему ходу в себе. Вы предлагали свою помощь. С чего мне начинать?
— Беда в том, что начинать надо с капитала.
— Это я знаю. Но если капитал будет, тогда что?
— Дамам это вряд ли интересно, — сказал он. — Может быть, мы с вами перейдем ко мне в кабинет? Дела — скучная материя.
Миссис Бейкер встала.
— А я как раз собиралась попросить Мэри, чтобы она помогла мне выбрать обои для нашей спальни. Образчики у меня наверху, Мэри.
— Я бы хотел, чтобы она…
Но, как и следовало ожидать, Мэри переметнулась на их сторону.
— В делах я профан, — сказала она, — а в обоях кое-что смыслю.
— Но ведь это касается тебя, дорогая.
— Я всегда все путаю, Итен. Ты что, не знаешь меня?
— А я без тебя, дорогая, пожалуй, еще больше запутаюсь.
Трюк с обоями, вероятно, придумал мистер Бейкер. Вряд ли его жена на самом деле их выбирает. Во всяком случае, ни одной женщине не могли бы понравиться те мрачные, с геометрическим рисунком, которыми была оклеена комната, где мы сидели.
— Итак, — сказал мистер Бейкер, когда они вышли, — где достать капитал? Вот ваша задача, Итен. Дом у вас не заложен. Возьмите ссуду под него.
— Ни в коем случае.
— Ну что ж, уважаю такую твердость, но ведь другого обеспечения у вас нет. Есть еще деньги Мэри. Сумма небольшая, но, как известно, деньга деньгу делает.
— Мне не хочется их трогать. Это гарантия ее благополучия.
— Они у вас на общем счету, лежат без пользы.
— Ну а если, скажем, я решусь? Что вы имеете в виду?
— Вам известно, хотя бы приблизительно, какое состояние у ее матери?
— Нет, но, кажется, солидное. Он старательно протер очки.
— То, что я скажу вам, должно остаться между нами.
— Ну конечно.
— Вы, слава богу, не из разговорчивых, это я знаю. Среди Хоули говорунов не было, разве только ваш отец. Так вот, мне, финансисту, известно, что Нью-Бэйтаун будет расти. У него есть все, что способствует росту: гавань, взморье, внутренние воды. Стоит только начать, потом не остановишь. Добропорядочный делец обязан помогать развитию своего города.
— А также извлекать из этого выгоду.
— Это само собой.
— Почему же Нью-Бэйтаун до сих пор не развивался?
— Я думаю, вы сами это знаете. Замшели там, в муниципалитете. Живут в прошлом. Задерживают прогресс.
Мне всегда любопытно слушать, когда извлечение прибылей подают под филантропическим соусом. Если бы сорвать с позиции мистера Бейкера ее одежды — дальновидно благодетельное «все для общества», — она предстала бы в своем натуральном виде. Он и еще несколько человек — буквально наперечет — будут поддерживать теперешние городские власти до тех пор, пока не скупят или не возьмут под свой контроль все будущие мероприятия по благоустройству Нью-Бэйтауна. Потом они вышвырнут вон весь муниципалитет вместе с мэром, возведут на трон прогресс, и вот тогда-то станет явным, что им принадлежат все пути, которыми этот прогресс шествует к нам в город. Из чисто сентиментальных побуждений Бейкер решил одарить меня небольшим кусочком общего пирога. Не знаю, входило ли в его намерения сообщить мне, как у них там все пойдет дальше, или же его «подхватило и занесло», но намеченный график вдруг мелькнул среди каких-то пустых фраз. Выборы в муниципалитет назначены на седьмое июля. К этому времени группа дальновидных граждан должна будет взять штурвал прогресса в свои руки.
Вряд ли найдется на свете человек, который не любит давать советы. Поскольку я все-таки продолжал оказывать некоторое сопротивление, наставник мой начинал все больше и больше горячиться и вдаваться в подробности.
— Хорошо, сэр, подумаю, — сказал я. — То, что для вас проще простого, для меня головоломка. И, конечно, мне надо посоветоваться с Мэри.
— Вот это, по-моему, зря, — сказал он. — Женский пол стал у нас слишком уж деятельный.
— Но ведь наследство-то ее.
— Вы скорее угодите ей, если преподнесете сюрпризом солидный куш. Им так больше нравится.
— Боюсь показаться вам неблагодарным, мистер Бейкер. Но я тяжелодум. Мне надо как следует все обмозговать. Вы слышали, что Марулло собирается в Италию?
Взгляд у него сразу стал настороженный.
— Совсем?
— Нет, на время.
— Надо думать, он позаботится, чтобы место осталось за вами, на случай если с ним что-нибудь приключится. Годы его не молодые. Завещание есть?
— Не знаю.
— Смотрите! Нагрянет свора итальянской родни, и вы окажетесь без работы.
Пришлось уйти под прикрытие спасительной неопределенности.
— Я столько от вас узнал, что всего сразу не прожуешь, — сказал я. — Но все-таки не согласитесь ли вы дать мне хотя бы общее представление о том, с чего все начинается?
— Могу сказать вам только одно: развитие города во многом зависит от транспорта.
— Ну что ж, трансконтинентальную линию дотянут и до нас.
— И все-таки это слишком долгий путь! Те, кто нам нужен, крупные дельцы с крупными капиталами, предпочитают путешествовать по воздуху.
— А у нас нет аэропорта?
— Вот именно.
— И мало того — нет и места, где его выстроить, разве только срыть холмы вокруг города.
— Слишком дорогая затея. Не окупит себя.
— Тогда что же вы думаете предпринять?
— Итен, не обижайтесь и положитесь на меня во всем. Сейчас я ничего не могу вам сказать. Но обещаю: если деньги у вас будут, вы не прогадаете. Я имею в виду нечто совершенно конкретное, хотя тут еще требуются кое-какие уточнения.
— Я, может, этого и не заслуживаю.
— Старинные семьи должны держаться вместе.
— Марулло тоже входит в вашу группу?
— Нет, что вы! У них там своя компания, они действуют самостоятельно.
— И, кажется, весьма успешно?
— Слишком успешно. Не нравится мне, что эти иностранцы пролезают буквально во все щели.
— Значит, ждать седьмого июля?
— Разве я это сказал?
— Нет, мне, наверно, так послышалось.
— Наверно.
И тут, покончив с обоями, вернулась Мэри. Мы сказали и проделали все, что положено по ритуалу, и медленно пошли домой.
— Как они мило нас приняли, лучшего и желать нельзя. Что он тебе говорил?
